Муж Людмилы Гурченко Сергей Сенин: "Белое платье, в котором похоронили Люсю, она год расшивала бисером"

Просится написать - "не стало великой, любимой миллионами актрисы". Но она, будь на то возможность, тут же вычеркнула бы пышные эпитеты из текста. Не любила Людмила Марковна пафосных речей.

Тот роковой день полгода назад многих поверг в шок. Последние месяцы жизни Людмилы Марковны были непростыми. Она только пошла на поправку после сложнейшей операции на бедре. В феврале возле своего дома актриса неудачно поскользнулась во время прогулки с собаками и сломала ногу...

За эти полгода, что Гурченко нет с нами, многие, кто лично знал актрису, пусть даже видел мельком, успели поделиться воспоминаниями на страницах газет и журналов. Говорили много. Говорили разное. Муж Людмилы Марковны Сергей Сенин, с которым она прожила почти двадцать лет, за это время не дал ни одного интервью. Он и сейчас очень сложно соглашался на разговор. Но ведь с ней каждый день для него был особенным. Уникальным. Неповторимым, увы.

"Белый мрамор, черный гранит"

- Сергей Михайлович, через полгода на Новодевичьем кладбище должен появиться памятник Людмиле Марковне. Каким он будет?

- Я обратился за советом к нашим с Люсей хорошим друзьям - известным галеристам Марату Гельману и его жене Юле. Они посоветовали прекрасных художников - Юрия Хоровского и Юрия Шабельникова. Эскиз памятника готов. Из Италии уже привезли белый мрамор. Ждем редкий камень из Зимбабве - только там добывают нужный нам гранит, абсолютно черный. Люся иногда вроде шутя говорила, как хотела бы быть похоронена, каким хотела бы видеть памятник. К сожалению, настало время, когда я вспоминаю об этом и надеюсь, что делаю все правильно.

- Ходят разговоры о том, что Людмила Марковна сама сшила платье, в котором ее похоронили?

- Летом прошлого года она взяла два белых куска ткани. Сшила из них платье и стала расшивать его бисером. Невероятная работа. Закончила полгода спустя, в тот день, когда ее выписали из больницы после перелома ноги. Пришли врачи. Люся торжественно показала им результат. Все говорили: "Какое платье, Людмила Марковна! Вы будете блистать в нем на сцене". Она отшучивалась: "Не знаю, может, похороните меня в нем..."

- Для многих уход Людмилы Марковны стал ударом. Все случилось внезапно. У нее было предчувствие?

- Тот, кто читал книгу "Мое взрослое детство", знает, как Люся бого­творила отца Марка Гавриловича. Дня не проходило, чтобы она не вспоминала о нем. Утром, днем, вечером говорила о папе. Плакала.  Потому что Марк Гаврилович, Люсин отец, был невероятным, единственным для нее настоящим мужчиной, в общем, ПАПА. Я думаю, что именно этого настоящего мужчину она искала всю жизнь, примеряя его по отцу. В прошлом году, когда мы приехали на Ваганьковское кладбище (тут похоронен Марк Гаврилович. - Ред.), медленно шли по аллее. И вдруг Люся заметила: "Папа умер в 75 лет. А ведь мне тоже 75..."

- На могиле Людмилы Марковны на Новодевичьем кладбище всегда свежие цветы, всегда люди.

- Я очень благодарен Люсиным поклонникам. Неожиданно, что они навещают не только могилу Людмилы Марковны на Новодевичьем кладбище, но приходят и на Ваганьковское к Люсиным родителям и любимому Марку, Машиному сыну. Ухаживают за могилами. Я часто бываю там. Жаль, что Люся этого не видит. Она была бы довольна.

- На сайте Людмилы Марковны www.gurchenko.ru есть раздел, в котором ведется отчетность о средствах, поступающих на памятник от поклонников...

- Это была не моя инициатива. После ухода Люси телефон звонил безостановочно. Люди предлагали помощь. Я долго сомневался. Казалось, что в этом есть что-то неправильное. С другой стороны, я понимал, что поклонники, которые любили Люсю, знали ее, чувствовали, должны иметь возможность приложить к памятнику частичку своей души. Им это нужно. По разным причинам. Решил, что если откажу, буду неправ. Мы открыли счет. На сайте Людмилы Марковны появилась страничка с детальным отчетом о поступающих средствах. Но это ни в коем случае не позиция: "Помогите люди добрые..." Памятник должен быть. И он будет.

"Миллионов нет"

- Сергей Михайлович, один из вопросов, который  волнует поклонников: где будут храниться платья, любимые вещи Гурченко?

-Платьев, костюмов - невероятное количество. Есть много вещей, которые она шила сама. Им нет цены - это произведения искусства. И, конечно, этот вопрос меня очень волновал. Как этим распорядиться? Несколько месяцев назад ко мне обратились сотрудники галереи "Дом Нащокина", где мы с Люсей бывали. Замечательный человек директор галереи Наталья Рюрикова предложила сделать экспозицию к дню рождения Люси, 12 ноября. Рад, что эта тема возникла не изнутри, а пришла извне. Я думал об этом - и вдруг...один за одним случились два звонка. Из галереи и из "Музея Москвы". В экспозиции будет представлена самая любимая Люсина мебель, костюмы, пианино, фото, видео. То, что составляло ее суть. После выставки в галерее экспозиция плавно перейдет в музей. Это случится к годовщине памяти, к 30 марта. Мне очень важно, что Люсина дочь Маша поддержала меня в этом, и мы выступаем союзниками.

- Людмила Марковна вела дневники?

- Это скорее не дневники, а отдельные записи. В тетрадках, в телефонных книжках, на случайных листах. Интересно, что Люся всегда писала тексты, придумывала танец, сочиняла музыку - лежа. Собирала, накапливала энергию, чтобы потом полностью сжечь ее в съемках, в концертах, в спектаклях. Она не из тех, кто с легкостью растрачивал себя в компаниях. Но если попадала в компанию близких по духу людей, то это был фейерверк.

На дне рождения в кругу друзей (на фото - с Эльдаром Рязановым и Владимиром Меньшовым) она была фейерверком!

- После ухода Людмилы Марковны вас атаковали журналисты. Сталкивали лбами с ее дочкой Машей. Писали о скандале из-за наследства. Вы общаетесь ?

- Что бы там ни происходило при жизни, кто-то должен протянуть руку первым. Мне показалось, что с Люсиным уходом многое перестало иметь значение. С пониманием этого нам предстоит жить дальше. Осталось важным только то, что Люся - мама. И я позвонил. "Маша, нет самого близкого для нас с тобой человека - твоей мамы, моей жены. Давай сделаем так, чтобы наши отношения сохранили о Люсе светлую память". Мы говорили по телефону не один раз. Я приглашал Машу в нашу с Люсей квартиру. Чтобы пришла, увидела родные, близкие для себя вещи, которые ей бы хотелось забрать. Ведь в этой квартире, которую мы с Люсей купили семь лет назад, она никогда не была. Мне показалось, Маша испугана, насторожена. Может быть, кем-то настроена. Пока она так и не пришла. Но я верю, что мы найдем общий язык. Мне бы этого хотелось.

- 30 сентября вступает в силу право наследования. Как вы планируете решать этот вопрос?

- Маша - наследник. И получит все, что положено по закону. К сожалению, а скорее всего, к счастью, нам не придется делить миллионы. Потому что у нас их не было.

"Долгов у нас не осталось..."

- Говорили, что после ухода Людмилы Марковны осталось много долгов?

-В 1997 году мы ставили первый в России мюзикл "Бюро счастья". Работа сложнейшая, затраты огромные: большой симфоджазовый оркестр, сложнейшие декорации, костюмы, свет, звук. Год им занимались. Наступил дефолт. Потрачена куча денег. Нужно было выползать. Как? Люся сказала: "Так, папа, продаем это, это, это и это..." Выползли. 2008 год. Снимаем "Пестрые сумерки". Бах - опять кризис. Спонсоры отлетели в одну секунду. Почти полкартины пришлось сделать за свой счет. Долги, долги, долги... "Так, папа, продаем это, это, это и это..." Я не услышал ни одной жалобы. Работу режиссера, композитора и актрисы Люся выполнила абсолютно бесплатно. Но были люди, которые нам очень помогали. Одалживали деньги. Я взял кредит в банке. И все эти суммы были возвращены. 2 апреля состоялись похороны. А 4 апреля я пошел в банк и отдал последний долг.

"Успела написать сценарий..."

- Тот страшный день - 30 марта...

- Тот страшный день начался в нашем доме с хороших новостей. Я встал рано. Пошел готовить завтрак. Проснулась Люся. "Папа, мне приснилось, что я сама пошла! - радостно сказала она. - Я встала и под впечатлением действительно пошла, представляешь? Сделала несколько шагов, испугалась, взяла трость". Из-за перелома ноги врачи запрещали ей самостоятельно передвигаться до конца апреля. "Папа, все обойдется!" - уверенно говорила она. И шла на поправку. Мы строили планы, были продуманы поездки, гастроли, съемки. Наш разговор прервал звонок. Незадолго до этого Люся закончила писать сценарий фильма "Танцплощадка". Мы с друзьями убеждали: ты  обязана снять этот фильм сама. Она как-то мучительно обдумывала, сомневалась. В трубке голос одного авторитетного человека: "Людмила Марковна, я прочел сценарий! Замечательно. Это нужно снимать. Я уверен, финансирование найдется без проблем". Люся счастлива. Ей было важно слышать это. Следом еще один звонок. Из Киева. "Людмила Марковна, готова рабочая версия бенефиса "Я - легенда". Над проектом Люся работала последние месяцы. 14 дней съемок. Сложнейших. Без перерыва. 30 января я встречал ее в аэропорту. Люся - уставшая, бледная. Не похожа на себя. И вот прошло два месяца. Долгожданная работа у нас в руках. Пусть и рабочая версия. Решили смотреть не откладывая.

"У нас было такое пересечение, попадание практически во всем." 1997 год.

"Люсенька, может быть, ляжешь?" - "Нет, поставь кресло перед телевизором". Смотрим. Первый эпизод, второй, третий... Вижу по реакции - нравится. Вдруг: "Ой, папа, что-то колет сердце". Бегу на кухню за лекарством, звоню нашей подруге, очень хорошему врачу, с просьбой приехать. "Сережа, могу не успеть. Срочно вызывай "Скорую". Вызвал. Звоню нашему близкому другу Аслану Ахмадову. Люся уже без сознания. До приезда врачей делал ей искусственное дыхание. Почти одновременно со "Скорой" приехала толпа журналистов. В одну минуту прекрасный день превратился в безумие. Санитары, милиция, врачи. Фильм "Легенда" так и остался стоять на паузе до утра на песне "Советчики"...

Удивительно, но в сценарии "Танцплощадки" Люся не написала роль для себя...

"Звала меня папой"

Наш разговор проходит на даче у Людмилы Марковны и Сергея Сенина. Скромный двухэтажный дом. Тут все со вкусом. И без лишней помпы.

- На даче мы с Люсей не были больше года, - говорит Сергей Михайлович. - Тут все напоминает о ней. Мы с Люсей стали жить вместе с 1993 года. О даче речи не шло. Люся - урбанист. Ритм большого города с его грохотом, пробками, выхлопными газами - ее жизнь. А какая-то там дача, лес, озеро - ой нет, что вы! Иногда в выходные дни мы брали Тузика, нашу таксу, и ездили, например, в Переделкино. На природу. Однажды возвращались из такой поездки в Москву. У нас тогда была "девятка" - "Жигули". Кондиционера в машине не было. На улице жара страшная. Попали в пробку. Часа четыре добирались домой. Вернулись мертвые, сил нет. "Люсь, может, дачу купим?" - спросил я. "Да, папа, давай! Позвоню Ю. В.".

- Ю. В. - это кто?

- Так Люся звала Юрия Владимировича Никулина. После фильма "20 дней без войны" между ними сложились почти родственные отношения. Он был частым гостем в нашем доме. Обожал макароны по-флотски, которые я ему готовил. Мы встретились. Ю. В. с радостью согласился помочь. Написал письмо Лужкову. Вскоре раздался звонок: "Здравствуйте, говорят из мэрии Москвы. Вы просили загородный дом? У нас есть для вас несколько вариантов. Первый - 10 миллионов долларов. Второй - 7 миллионов". "Знаете, - так робко вступил я в разговор с секретарем, - если бы у нас с Людмилой Марковной было 10 миллионов, мы бы не обращались с письмом..." Люся очень расстроилась. Зимой нам перезвонили еще раз. Предложили варианты поскромнее. Едем смотреть с твердым решением остановиться на первом же. И вот привозят нас в поселок, километрах в 50 от Москвы. Сугробы под пять метров. Заходим в дом. В комнате горит камин. Правда, у него греются два бомжа с овчаркой. Люся шепчет: "Соглашаемся на это и никуда не едем". Купили. Пришел март. Снег растаял. И оказалось, что на нашем участке поселковая свалка. Тут валялись ржавые "Жигули", бетонные плиты, мусор. Ужас... Мы всплакнули. И принялись за дело. Выложили кучу денег. Тут не было ни газа, ни воды. Дача пустая, голая. Только Люсино умение творить, создавать уют превратило эту развалюху в дом. Подушечки, скатерти, занавесочки, абажуры - она все создавала сама. Драпировала мебель. Из Евпатории несколько лет подряд мы везли с дикого пляжа  морские камни, которыми выкладывали дорожки на даче. Сумки с камнями я передавал поездом. Проводники крутили у виска.

- Сергей Михайлович, Людмила Марковна так трогательно звала вас папой. Откуда это пошло?

- Так сложилось почти сразу. После довольно комичной истории. Однажды мы отправились в Сергиев Посад. На Люсе - короткая юбка. Подходим к монастырю. На Люсю бросается бабулька: "Девушка, куда это вы в таком виде?" Я стал что-то объяснять. Она - мне: "А вы кто такой?" "Я?! Я ее отец!" - шутя ответил бабке. "Это ваша дочь, что ли? - сникла бабуля. - Ну на, доченька, тебе платок. Повяжи поверх юбки, ножки прикрой". С тех пор Люся стала звать меня папой. Я ее - дочкой.

"С каждым  днем все хуже"

- Говорят, время лечит. С какими мыслями вы прожили эти полгода?

- Пока у меня ощущение, что время не лечит. Оно что-то отодвигает. Но с каждым новым днем, неделей, месяцем ты понимаешь, что все хуже и хуже. Боль не утихает.

- Вы ведете с ней внутренний диалог?

- Не знаю почему, не веду. Недавно поймал себя на мысли, что, когда прихожу на кладбище, долго не могу взглянуть на Люсину фотографию. Занимаюсь делами, расставляю цветы, наливаю воду. Потом раз - ловлю ее взгляд. Люся смотрит на меня. Я на нее. Очень сложно... Не могу ощутить, что ее нет. Все, что есть у меня, - это она. Она везде. Здесь что-то пришила, тут что-то поставила. Я говорю не о каких-то глобальных вещах, а о простых, человеческих. Почему-то, глядя именно на эти простые вещи, я вдруг осознаю, что ее никогда больше не будет. Никогда. И от этой мысли сносит голову.

- Вы познакомились на съемках картины "СекСказка" по Владимиру Набокову. Почему она выбрала именно вас?

- В 18 лет мне на один день дали почитать журнал "Наш современник". Там - повесть "Мое взрослое детство". Сижу на лекции. Читаю. В аудиторию пришли другие группы, начались другие пары, а я все читал. По этой книге про Люсю можно все понять. Я тогда подумал: "Какая невероятная женщина!" А потом спустя 11 лет мы встретились на съемках фильма "СекСказка", где я был продюсером. А через два года стали мужем и женой (Сергей Сенин окончил Одесский инженерно-строительный институт, аспирантуру. Потом все бросил и открыл с приятелем независимую кинокомпанию при Одесской киностудии. - Ред.). С Люсей у нас была разница в возрасте 25 лет. Я называл ее нормальной. Люся - трагической. И несмотря на это, у нас было такое пересечение, попадание практически во всем.

Евпатория, 2007-й. Любимые собаки Гаврик и Пепа везде сопровождали свою знаменитую хозяйку.

- Вы встретили Людмилу Марковну, когда она была свободной женщиной?  

- Если бы кто-то из нас был несвободен, Люся никогда бы через это не переступила. Мои отношения с первой супругой к тому моменту официально закончились (от первого брака у Сенина есть дочь Арина. - Ред.). Когда я впервые зашел к Люсе в дом, я увидел абсолютно одинокого человека.

- Вы жили и работали вместе. За эти 20 лет у вас случались кризисы в отношениях?

- Мы были вместе практически круглосуточно. Муж и жена, которые после совместной работы возвращаются домой, не могут по щелчку переключиться в супружеские отношения. Мы возвращались, ужинали. И волей-неволей слово за слово снова окунались в наши дела. Часто ссорились. До ужаса. По любым поводам. Это было частью нашей совместной работы. Ну не получалось у нас оставить работу за дверью. У нее - характер. И у меня - характер. Могли по нескольку дней не разговаривать. Почти всегда первым мириться шел я.

- Почему?

- Потому что, остыв, я убеждался, что права она. Часто в такие минуты кому-то из нас удавалось переключить настроение другого через смешную интонацию, вспышку воспоминаний чего-то забавного из нашей жизни. А  самое главное - через иронию и спасительную самоиронию мы могли расхохотаться. И вдруг перед сном: "Папа, а все-таки было неплохо бы этот эпизод перемонтировать..."

- Кто в вашей паре был более отходчивым?

- По большому счету это было нашей трагедией. Я отходчивый. Но эту отходчивость предваряла ужасающая вспыльчивость. Люся другая. Сдержанна, вежлива, уважительна. Хотя я понимаю, что многие в это не верят. Знаю, что о Люсе говорят как о человеке со сложным характером. Это абсолютно не так. За годы нашей жизни я в этом убедился. Ее "сложный" характер проявлялся только тогда, когда она сталкивалась с ложью, хамством, непрофессионализмом или предательством. Если она ставила точку, делала это раз и навсегда. Однажды она сказала мне: "Ты знаешь, пап, пожалуй, ты научил меня одной вещи в этой жизни. Благодаря тебе я стала терпимее". Почему-то меня Люся часто прощала. Почему, не знаю. Она так много мне дала в жизни. Так многому научила. Как я буду жить без НЕЕ? Не знаю...

"Комсомольская правда", Раиса Мурашкина