Что внутри: как выглядит арт-студия художника Романа Минина

Художник, автор инсталляций, фотограф Роман Минин – один из самых ярких представителей сегодняшнего украинского contemporary art. Минин входит в топ-10 самых дорогих украинских художников последних пяти лет, его работы продают на аукционах в Западной Европе и США. Выходец из Донецкой области, он уже почти 18 лет обитает в Харькове и считает переезд сюда судьбоносным. 

Vgorode заглянул в арт-студию художника в "ЕрмиловЦентре" и поговорил с ним о харьковском стрит-арте, корыстолюбивых чиновниках и его отношении к мировому признанию.

- Давайте начнем с самого начала. С чего в Вашей жизни началось творчество?

- В Харькове я с 1998-го года. Заниматься творчеством начал с 2004-2005 года. В 2007-м первый раз мы сделали заметный стрит-арт в Харькове. Я разрисовал дворики – прямо на перекрестке Пушкинской и Дарвина. С улицы Дарвина если зайти – там такой длинный двор, этот двор можно обойти и выйти возле International House. Я все это полностью разрисовал и мне понравилось. После этого мы с друзьями сделали маленький фестиваль "Пушкины на Пушкинской". Затем был "Гоголь на Гоголе", потом улица стрит-арта возле метро "Гагарина". В 2011-м мы хотели сделать масштабный фестиваль с росписью множества пятиэтажных торцов, но это уперлось в чиновничье корыстолюбие. В итоге нам разрешили всего-навсего разукрасить запыленные заборы в окрестностях железной дороги. И мы отлично размазывали дорогущую краску без грунта – просто кисточками – по запыленным, грязным заборам ж/д. Город даже не удосужился помочь хотя бы помыть эти заборы, либо дать маленькую команду маляров, которая бы просто загрунтовала их – чиновникам было плевать, они хотели убить двух зайцев – и заборы привести в порядок, и дать молодым людям возможность самореализоваться. Но в итоге через год все, что мы сделали, было благополучно закрашено городскими властями. Все закончилось тем, что практически ничего из нашей деятельности стрит-арта в городе Харькове не осталось.

Подчеркну, что гигантские портреты Шевченко, Гагарина и т.д., - это все эхо нашего фестиваля, способ интеграции жанра в социум. Но что нарисовать на здании – это ведь очень серьезный вопрос. Когда ты рисуешь героя, в честь которого названа эта улица, никакого отторжения не возникает – это психологический, социальный, стратегический прием, который мы предложили, разработали, придумали, но это не был наш основной прием, а всего лишь ключ для входа в социум, который позволял нам потом зайти не только такими банальным портретами. Пусть даже они будут самыми большими – если б у нас в Харькове был дом размером с башню Вавилона, они б и там на всю башню нарисовали портрет какого-то героя – это совершенно несложно нарисовать, просто больше краски потрачено. А вот этот харьковский пафос – потом давать за это чуть ли не рекорды Гиннеса, "Самое большое граффити". Какое граффити? Я вообще это граффити не называю. Самая большая плоскость, закрашенная краской? Поздравляю.

- В целом, сегодня Вам все же легко работается в Харькове? Больше плюсов или больше минусов?

- Больше плюсов, конечно. У меня здесь друзья. Нашлись люди, с которыми мы можем обмениваться возможностями, а не только все за деньги. Мне кажется, что в Харькове один из путей развития – это не монетизирование всех творческих результатов,  а обмен – тем более, что у нас сейчас кризис и все за деньги не купишь – обмен возможностями. Сейчас я и сам живу по этой модели.

- Вы относите себя к современному искусству?

- Да, я отношу себя к современному искусству.

- Расскажите, как проходит сам процесс создания арт-объекта, инсталляции? У вас есть эскиз, план, которому Вы следуете, или больше идет импровизация?

- (задумывается) Импровизацию могу себе позволить, когда музицирую, пишу стихи или – это редко в последнее время – делаю какие-то абстрактные композиции. Или когда комбинирую предметы и создаю из них инсталляции. Но, что касается основной моей деятельности, таких монументально-декоративных композиций, то, конечно, сам жанр в принципе любит более взвешенный и расчетливый, чуть ли не математический подход к композиции, ее структуре. Мне нравится структуризация и сложная работа над композицией, ее вымерение. В этом смысле я не экспрессионист.

- Где Вы берете материалы? Заказываете специально в каких-то магазинах?

- Были моменты в работе, когда заказывали материалы из-за границы. Все материалы, с которыми мы работаем, в основном идут из Китая, посредники из Киева или Одессы их перепродают. В Харькове они редко встречаются в нужном объеме. Материалы дорогие – это пенокартон сантиметровый,  большие листы – из него я сейчас делаю барельефы. Допустим, свою большую монументально-декоративную композицию с иллюминацией, круг четыре метра в диаметре, который я летом выставлял на выставке Transformatka в "ЕрмиловЦентре" - он сделан из пластика немецкого, очень дорогого, мы из Германии заказывали.

- То есть все-таки надо заказывать, в обычных строительных магазинах эти материалы не найти?

- Да, это редкие дорогие материалы.

- В прошлом году Вы много ездили по миру – были в Лондоне, Нью-Йорке. Чем Вы занимались за границей? Какая у Вас была там миссия?

- Цели поездок были разные. В Лондоне Институт искусства Курто приглашал меня выступить с докладом – он у меня назывался "Культурные коды Донецкой области". Во время своих поездок я посещал арт-ярмарки и знакомился с правилами арт-рынка в мире, ходил по галереям. Были и просто международные выставки, которые выставляли украинское искусство и просто оплачивали мне поездки за границу. Еще я участвовал в выставках совместных, которые не являлись какими-то коммерческими, просто были выставки современного искусства… Я ездил по разным поводам и причинам, стрит-арт фестивали тоже были. Да, поездил, и теперь могу сравнивать, что у нас и как там, что хорошо, что плохо. Больше увидел плюсов в Харькове, в Украине, плюсы есть и их надо использовать.

-  Вы имеете в виду, в искусстве или в целом жизнь?

- В разных сферах всего по чуть-чуть. У нас не так уж прямо совсем все плохо, чтобы говорить "а вот там, за границей хорошо, а у нас плохо". Нет, это все мещанская кухонная философия. Надо, конечно, своими глазами увидеть, понять, почувствовать, а тогда уже судить. Я доверяю тем ощущениям, которые у меня сложились, и рад, что появилась такая возможность попутешествовать.

- Вам важно мировое признание? Например, то, что Ваши работы продают в Штатах на аукционах за большие деньги? Или Вы бы могли жить и без этого?

- Мировое признание - это, наверное, единственное, к чему стремится каждый художник. На определенной стадии все амбициозные художники хотят его достичь. Потом, когда к ним приходит какая-то другая стадия развития, когда они им уже все равно и они просто радуются жизни, им уже необязательно быть на слуху. Это просто разные стадии развития художника. Но конкуренция в мире настолько велика, что эта мечта, цель мирового признания и те способы, которые нам кажутся эффективными в этом направлении, очень часто не совпадают с реальностью. Реальность порой бывает так безжалостно банальна, что, может быть, даже лучше этого и не знать.

- Над чем Вы сейчас работаете?

- В данный момент времени я делаю новую монументально-декоративную композицию. Те предметы, которые сейчас в мастерской – это недавняя картина, которая называется "Сектор Газа", и инсталляции из предметов быта. А этот холодильник (показывает на дверцу старого холодильника "Донбасс") - инсталляция из серии "Донбасс-девайс". Его дверь похожа на айфон. Такой вот донецкий айфон. (подходим к следующей инсталляции - спасательному кругу, внутренний радиус которого окаймляют ножи)

- А почему ножи в спасательном кругу? Символизм?

- Это законченный арт-объект. Тут написано "Плыви или тони".