ТОП 5 книг из Харькова: обзор новинок

Всегда любопытно узнать, какие новые, знаковые и необычные книги издаются в твоем городе. Уже сегодня в магазинах – немало переводной литературы, авторы которой неожиданно оказываются нашими земляками. Ну, а самые известные из них продолжают писать о Харькове так вдохновенно, что даже дебют их коллег в боевом казацком жанре не то чтобы затмевается, но уж точно прочитывается совсем в ином, более "городском" ключе.

Леонід Кононович. Чигиринський сотник. – Х.: Фабула, 2016

Неожиданный дебют автора "медитативной" тематики в откровенно казацком фэнтези читается на одном дыхании. На самом деле, мэтр украинского боевика, известный писатель и переводчик Леонид Кононович, давно уже не издает свои криминальные эпопеи с "национальной" подкладкой. В его новом романе оживают легенды и мифы из украинской демонологии, обрамляющие основной сюжет. В котором юный казачок – словно герой "Властелина колец" - попадает в "историю с ключами", точнее одинм единственным ключом, который приходит в Украину, когда над ней нависает опасность. Запорожцы здесь воюют с оборотнями и ведьмами верхом на свиньях, сражаются с драконами и прочей нечистью, живущей в дебрях стародавней истории. Здесь, спасаясь от погони, бросают, словно в сказке, прядь волос, и течет речка, а девки тут такие, что "одна брова варта вола, а другій брові й ціни нема". Кстати, этим необычным, рыцарским по всем жанрово-стилистическим меркам романом харьковское издательство "Фабула" начинает серию новейшей украинской литературы.

Володимир Войнович. Малиновий пелікан. – Х.: Фоліо, 2016

Власть, национальный характер, маленький человек как самая большая проблема на пути очередного ревизора – вот основные пункты встречи известного русского писателя Владимира Войновича с украинским читателем. Будучи переведен харьковским издательством "Фолио", его сатирический роман нисколько не теряет в своей "авторской" оригинальности. В этой необычной дорожной истории, напоминающей поэтику Салтыкова-Щедрина и стилистику Гоголя, случаются и дураки и дороги, но самое главное, что герой здесь – писатель, и поэтому живописные картины быта нам гарантированы. Ведь все социальные типы разобраны в романе весьма подробно. Из подробностей, как правило, и складывается картина нравов, причем падших, а также пороков, вполне бытовых. И всем встречным от странствующего в карете "скорой помощи" писателя достается по первое число. А чтобы смешнее было, автор весь "национальный" пейзаж доводит до абсурда, гротеска и символа.

Дина Рубина. Золотая нить. – Х.: Виват, 2016

В этот сборник известной писательницы, составленной специально для Украины и изданный в Харькове, вошли ее знаковые произведения - роман "Синдром Петрушки", а также рассказы, написанные в последние годы. "Бабка", "Душегубица", "Цыганка", "Яблоки из сада Шлицбутера". Все они соединены "золотой нитью" - то ли украинских реалий, то ли героев, событий и городов, описанных в этой коллекции текстов. Кстати, такой дружественный жест по отношению к Украине и украинцам у писательницы, живущей в Израиле, неспроста, ведь у нее самой украинские корни. Родилась она в семье художника Ильи Давидовича Рубина (родом из Харькова) и учительницы истории Риты Александровны Рубиной (родом из Полтавы), а муж - художник Борис Карафелов (родом из Винницы) - постоянный иллюстратор ее произведений. Внутри же самой книги как всегда - великолепный слог, знакомая интонация, классические ходы и выходы сюжетного быта. Там есть такие лазейки, что к Саше Соколову не ходи – "сложная полифония тугого напора воды", "последние вздохи замирающей капели", наконец, "арктическая постель с двумя айсбергами подушек". Но дремать в этой прозе вряд ли придется.

Илья Риссенберг. ИноМир. Растяжка. - М.: Новое литературное обозрение, 2016

Ранее у этого камерного харьковского поэта, получившего престижную "Русскую премию", в его балладах, гимнах и притчах были только аналогии, реминисценции и аллюзии, теперь же мир вокруг него уже не мирволит, а слагается из прифронтовых новостей. "Дух телогрейки в оков/пах Б-га Видит меня вода / Город мой трогательный ах ковга имечко не беда". Так что же сказать о жизни харьковских архетипов, из которых нынче складывается ретроспективный смотр поэтическим войскам? Мир у Риссенберга на этот раз действительно растянут, точнее, расплетен на цитаты из грибницы мировой культуры. И все - в котел творчества, где варится адский borsch, где Тора мешается с упомянутыми новостями с фронта, и где тонко пахнет черемуха, верхом на которой Хлебников встретил в Харькове революцию. Если перечислить все идиомы военного времени, встречающиеся буквально в каждом стихотворении этой книги – все эти "блокпосты", "растяжки" и даже "Иловайский котел" - поверит ли читатель, что автор пишет "библейскую" драму своего времени?

Эдуард Лимонов. Кладбища. Книга мертвых-3. - СПб.: Лимбус Пресс, 2016

В очередном своем мартирологе, откуда имена и даты сыплются, словно из ветхой торбы паломника на пресловутую малую родину, Лимонов как всегда предельно скуп на слова и щедр на едкую сатиру. На первый взгляд, явное неуважение к памяти, и все ради того чтобы подтвердить некую божественную справедливость высших сил. Дескать, неприятные тебе люди уже умерли, а вот мы с тобой все еще живы. Например, о первой жене Анне Рубинштейн, в Харькове: "Мы тогда не нашли ее могилу. И поехали сквозь дождь в пригородный ресторан". Или о третьей жене, Наталье Медведевой, в Ленинграде: "По темным папоротникам, мимо елей и старых лиственных деревьев, породы которых невозможно определить по причине их старости, ведь, когда негры стареют, они белеют, мы прошли к певице".

Ну, или о себе любимом. Точнее, о поэтике, в которой Лимонов исполнил свою поминальную книгу очерков: "Когда все молоды, то веселы. С течением времени, когда оно, время, вовсю уже терзает тело и душу человека, обычно человеческое существо мрачнеет, становится печальней. Редкие экземпляры сохраняют способность неистово хохотать либо дерзко хамить в жизни. Лучше всех сохраняются успешные творческие личности".

Игорь Бондар-Терещенко специально для "VG Харьков"